Российское общество настойчиво приучают к мысли о близости и неизбежности новой войны. В последние дни подготовку к ней форсируют на всех уровнях.

В контексте нынешней российской внешней и внутренней политики, событий, происходящих с 2012 года, вероятность большой войны не то чтобы очень велика, но впервые за полвека её угроза воспринимается реально. Так, например, по сути совсем чужая война в Сирии сегодня может обернуться прямым военным столкновением России и США. Россия идёт к этому конфликту умышленно.

ПУГАТЬ НАДО ВСЕХ

Объективно никакой непосредственной внешней военной угрозы для России нет уже много десятилетий. Потенциальные угрозы, конечно, как и у других стран, существуют, и потому порох надо держать сухим — современные эффективные вооружённые силы, безусловно, России необходимы. Но это не имеет ничего общего с развязанной пропагандой, с психологической подготовкой населения страны к войне.

У военной истерии субъективные причины. Российское руководство стремится заставить страны Европы вновь поделить мир на зоны влияния и признать авторитарную полукриминальную корпоративную систему с несменяемой властью равноправным партнёром. Кроме того, в Кремле уже не скрывают желания ограничить суверенитет бывших союзных республик. Со всем этим в мире никто не желает соглашаться. Поэтому Россия грозит войной.

Если говорить совсем просто, то позиция Путина по современному мироустройству заключается примерно в следующем:

— честность в политике — это только то, что говорят он и Лавров;

— украинцы, которые думают иначе, чем в Кремле, — фашисты. Международные договоры и законы — это бумажки, и надо выполнять не все, а только те, которые в данный момент нравятся России;

— Донбасс — это «народно-освободительная война», а вовсе не устроенная Москвой  кровопролитная операция по давлению на украинское руководство;

— вместо «хунты Порошенко» начальником в Киеве должен быть какой-нибудь Глазьев или кто-то похожий на Януковича;

— европейцы должны значительно снизить уровень союзнических отношений с США и проводить «независимую» политику, т. е. такую, которая будет нравиться России;

— постсоветское пространство — навечно зона российских интересов, и там должно происходить только то, чего хочет Россия;

— американцы должны срочно понять, что Россия — такой же центр силы, как и они, потому что тоже обладает ядерным оружием. Поэтому надо все обсуждать с Россией на равных;

— поскольку в мире всего этого не принимают, Россия готова воевать. А чтобы «подлые»  иностранцы не думали, что с ними шутят, пугать войной надо всех, и прежде всего собственное население. Состояние чрезвычайной ситуации очень выгодно.

АССОЦИАЦИИ С ВОЙНОЙ

Для того чтобы поддерживать в обществе напряжение, необходимо постоянно подпитывать воображение людей ассоциациями с войной. Вот, например, странное сообщение в федеральных СМИ о формировании хлебного резерва в Петербурге. Или новости о переподчинении в случае войны губернаторов, полиции, МЧС, ФСБ и даже Росгвардии Министерству обороны. Ну или сюжеты о том, как власти с энтузиазмом проводят всероссийские учения по гражданской обороне, проверяют подземные бомбоубежища в Москве, радостно рапортуя, что укрытия смогут вместить всё (!) население мегаполиса.

Ленинград, норма хлеба, бомбоубежища, “всё для армии, всё для победы”, на случай войны… Очевидно, как воздействует сочетание этих слов на сознание людей. В каждой семье сразу вспоминается та страшная война. И теперь близкой и практически осязаемой становится уже война будущая. Всё это удобряется воскресной телепропагандистской проповедью: одиозный ведущий прямо увязывает учения гражданской обороны с перспективой войны с США.

ПРИСПОСАБЛИВАЙТЕСЬ!

Людям говорят: лучше не будет. Однако менять никто ничего не собирается. Сейчас нельзя: в трудное время живём, вот-вот может случиться война. А потому скажите спасибо, что хоть так живём. Ведь летом перед выборами народ приучали к мысли, что денег нет. И на выборах получили результат, про который Путин сказал: надо же, живут хуже, а за «Единую Россию» голосуют.

Теперь людей приучают к тому, что у нас вообще в любой момент могут перейти  практически на военное положение. Это, видимо, такая новая тактика работы с населением уже с прицелом на президентские выборы — не покупать лояльность (ибо нечем), а ставить перед фактом: вот как есть, так и есть, по-другому не будет, приспосабливайтесь. Ничего менять не будем!

В советских школах и вузах на занятиях по гражданской обороне учили, как вести себя в случае ядерной войны, и была тогда в ходу такая грустная шутка. Инструкции из учебников о том, что «при вспышке ядерного взрыва надо быстро лечь на землю ногами в сторону взрыва, лицом вниз и закрыть глаза», студенты обычно дополняли собственной рекомендацией «накрыться белой простыней и медленно двигаться на кладбище»… На вопрос, почему «медленно», отвечали: «Чтобы не создавать толчею».

Впрочем, в позднесоветское время эта шутка уже вызывала только улыбку. Я, например, никогда не встречал в те годы человека, который бы верил, что подобные навыки когда-нибудь пригодятся. Войны никто не хотел, в неё не верили. Общество стремилось к совсем другому будущему, крайне далёкому от архаичной стилистики оформления кабинета гражданской обороны.

Теперь же многие верят. О войне думают и всерьёз говорят. Возвращённый через тридцать лет контекст действий при «вспышке» упорно навязывается обществу государством и воспринимается не как архаика, а как постмодернистское, сюрреалистическое, но вполне возможное будущее. А старый анекдот о «движении на кладбище» в обществе, идущем по «пути, которого нет» , перестаёт быть весёлой шуткой.