Итоги четырехлетней политики Путина на Ближнем Востоке
Путин согласился с захватом Турцией приграничной территории Сирии и предложил Эрдогану отправить на сирийско-турецкую границу российских военных, которые помогут туркам контролировать изгнание курдов с веками обжитых земель. В этом суть подписанного на прошлой неделе в Сочи Путиным и Эрдоганом документа, все остальное — общие фразы и обещания.
Соглашение подписано, конечно, без участия самих курдов и сирийцев, пока еще номинальных хозяев земель, о сохранении «политического единства и территориальной целостности» которых, судя по сочинскому меморандуму, пекутся российский и турецкий лидеры. Согласно договоренности, Турция прекращает военную операцию против курдов, если те покидают в установленные сроки обозначенную в меморандуме «зону безопасности».
После российско-турецкого передела сирийских земель в мировых СМИ заговорили о значительном укреплении позиций Путина на Ближнем Востоке. И действительно, сделка между Путиным и Эрдоганом предполагает некоторые перемены в регионе:
— турки смогут вытеснить ненавистных курдов с приграничных территорий и избавиться от сирийских беженцев у себя в Турции, переселив их на освобожденные от курдов земли в Сирии;
— Асад сможет вернуть утраченные позиции на северо-востоке Сирии;
— иранцы смогут воспользоваться укреплением позиций Асада для решения своих задач на территории Сирии;
— американцы смогут умыть руки и снять с себя ответственность за судьбу несчастных курдов.
А что же получит Россия в результате сочинской сделки и вообще от своего участия в сирийской войне, кроме временного удовлетворения геополитических амбиций Путина?
Западная пресса пишет, что Путин становится «ключевым игроком» на Ближнем Востоке. Правда, пока непонятно, как российский президент справится с этой ролью, но в целом мотив такой: «США утратили позиции, Россия их заняла». Иностранные аналитики рассматривают происходящее как обычную для Ближнего Востока тактическую «шахматную партию»: ни долговременные, ни краткосрочные национальные интересы России ими в расчет, естественно, не принимаются; пишут «Россия», а имеют в виду Путина и его воинский контингент.
Однако в самой России не могут не задаваться такими вопросами. Каковы общие реальные человеческие потери среди россиян за четыре года? Во сколько России на самом деле обходится операция в Сирии? Как оценить последствия вооруженного вмешательства России во внутренний мусульманский конфликт (на одной из сторон), ведущий к жертвам среди беззащитного гражданского населения и значительным разрушениям? Как оценивают на Ближнем Востоке заявления российского руководства о том, что одна из целей России в Сирии — испытание вооружений и обучение военнослужащих? Не станет ли одним из последствий участия в кровавом сирийском конфликте всплеск терроризма, в частности идущего в Россию из Афганистана? Почему Россия снова и снова ввязывается в сложные региональные столкновения, действуя в интересах кого угодно, но только не в собственных национальных? Для чего России миссия контроля за турецко-сирийской границей, защита интересов страны-члена НАТО и откровенный конфликт с курдами? Чем наша страна заплатит за все это?
Кстати, подписанный Путиным и Эрдоганом документ назвали «меморандумом»; на латыни «меморандум» — «то, о чем надо помнить». И запомнить этот документ придется далеко не только участникам помпезной церемонии подписания в Сочи.
Вот то, о чем надо помнить, — основные итоги четырехлетнего присутствия России в регионе:
1. Несмотря на радужную картину триумфального шествия Путина по Ближнему Востоку, которую рисует российская пропаганда, на поверку действия Кремля несут опасность для всего региона:
- Россия фактически стала военным союзником Ирана в регионе и одновременно предлагает поставить его главному противнику, Саудовской Аравии, противовоздушные комплексы С-400;
- Россия утверждает, что не знает, является ли массированная и результативная атака на крупнейший саудовский нефтяной объект делом рук Тегерана, хотя в Саудовской Аравии в этом никто не сомневается;
- Саудовская Аравия и другие страны Персидского залива активно поддерживают джихадистов, с которыми российская армия воюет в Сирии, помогают экстремистам на Кавказе и в Средней Азии, но при этом Россия предлагает этим странам огромные контракты на поставку оружия;
- Россия постоянно говорит о суверенитете Сирии, но фактически не препятствует турецкой военной операции на севере Сирии и разделу страны на зоны влияния;
- Россия предлагает Ливану, одной из самых нестабильных стран региона, приобрести оружие на миллиард долларов в кредит на 15 лет без процентов; учитывая всем известное катастрофическое финансовое положение этой страны, деньги возвращены не будут;
- При отправке военного контингента в Сирию в 2015 году российское руководство обещало, что операция продлится меньше года, несколько раз объявляло о выводе войск, а теперь Путин говорит, что российская армия останется в Сирии до тех пор, пока сирийское руководство не попросит ее уйти, то есть до бесконечности.
2. Участие России в гражданской войне в Сирии, российские бомбардировки, приведшие к многочисленным человеческим жертвам, в целом не поддающаяся логическим объяснениям политика Москвы в регионе — все это обрушило реальный авторитет России на Ближнем Востоке. Например, в Иордании, одной из самых умеренных и миролюбивых стран региона, в 2007 году процент позитивно и негативно относящихся к России был равным, а к 2017 году число негативно настроенных достигло 93% опрошенных. Отношение к России ухудшилось и в других ближневосточных странах.
Чтобы исправить положение, Москва решила продавать оружие в регионе сразу всем. Например, таким «заклятым друзьям», как Саудовская Аравия и Турция.
А как же тогда Иран? Ведь нельзя допустить, чтобы «подопечные» в Тегеране обиделись из-за поставок российского оружия противникам Ирана. Поэтому в Кремле решили взять на себя все расходы на поддержку Асада, и теперь Иран может использовать сэкономленные в Сирии средства для своей экспансии в другие соседние страны. Это как раз то самое вмешательство во внутренние дела Ирака, Ливана, Йемена и Сирии, против которого в Москве неизменно выступают, говоря о недопустимости «цветных революций», но в данном случае это отказываются замечать. Более того, Россия получает прибыль от продажи оружия враждующим ближневосточным странам, что усиливает эскалацию конфликтов, а вырученные средства снова идут «подопечным» в Иране, то есть одной из сторон конфликта. Участие в таком порочном круге для России может не ограничиться Ближним Востоком — страны-изгои по всему миру ищут себе «партнеров».
3. Путин стал проявлять повышенный интерес к Ближнему Востоку после событий «арабской весны». Он увидел в этом иностранный заговор, продолжение серии «цветных революций» на постсоветском пространстве. Хотя было совершенно очевидно, что главной причиной всех этих революций были внутренние факторы: коррупция, рост цен, ощущение собственной отсталости, страх людей перед завтрашним днем, желание образованного городского класса завоевать гражданские свободы.
В Кремле возникла паранойя, что «цветная революция», — например, в форме требования честных выборов — может произойти и в России, а сближение с Европой и США поставит под угрозу несменяемость российской власти.
К примеру, бегство Януковича с Украины вполне укладывалось в путинскую концепцию.
В Тегеране, видимо, быстро поняли, что такой настрой Путина можно использовать для сохранения иранского контроля в Сирии. С этой целью надо было внушить Москве, что Сирия — лучшая площадка для России, чтобы реализоваться в качестве «защитника всех диктаторов и авторитаристов от цветных революций». Так, шаг за шагом Россия стала донором и покровителем режимов-изгоев — от Ближнего Востока до Южной Америки. Но в Кремле не учли, что эти режимы вызывают неприязнь не только и не столько у Запада, сколько у их соседей. Асад, что бы ни происходило, остается абсолютным изгоем в арабском мире; Иран враждует не только с Израилем, но и с большинством арабских стран; Венесуэла — источник проблем для всех своих соседей; то же самое можно сказать и про КНДР. Причем все эти режимы находятся под санкциями, а Россия пытается играть неприглядную роль лидера обиженных.
4. Накануне недавнего визита в Саудовскую Аравию Путин заявил, что слабые связи с саудовским королевством и другими странами Персидского залива — наследие советских времен. Однако нормальных отношений у нас не было и нет потому, что жестокие авторитарные режимы в этих странах, поддерживающие все формы терроризма, включая «Исламское государство» (запрещенное в России), в этом не нуждаются. Их интересует только современное оружие и возможность немного поднажать на США: «если не будете нам помогать, будем заключать сделки с Путиным».
Моральное измерение политики Путину (кстати, как и Трампу), похоже, неведомо в принципе. Так, дикое убийство журналиста, открытого критика саудовского режима Джамаля Хашогги прямо в консульстве Саудовской Аравии в Стамбуле по приказу, как заявил президент Турции Реджеп Эрдоган, с «самых верхов» в Эр-Рияде, не помешало Путину нанести преисполненный благоговения визит к этим самым верхам.
5. Ситуативное партнерство России с Ираном возникло только потому, что эта страна на самом деле находится в изоляции: в настоящий момент иранцам не на кого больше опереться, и они научились блестяще использовать антиамериканизм Кремля в своих интересах. Однако это не партнерство. Отношения неравноправны: Иран использует Россию (см. «Иранская ловушка»). В то же время страны региона, считающие Иран своим врагом, теперь видят в России главного союзника Исламской Республики — отсюда тоже потеря доверия. Даже реально партнерские отношения с Израилем постоянно находятся на грани.
6. У России сегодня нет достаточного политического веса, чтобы быть посредником в каком-либо мирном урегулировании. И хотя Путин говорит, что не хочет выступать в роли посредника между Ираном и странами Персидского залива, на самом деле он очень хочет, но не может. Когда страна не в состоянии предложить ни экономической, ни гуманитарной помощи, а только поставляет в вечно воюющий регион (одновременно всем враждующим сторонам) оружие и солдат-наемников, такая страна только усиливает эскалацию конфликтов и разрушает жизнь в регионе. У такой страны репутация выгодоприобретателя, заинтересованного в продолжении войн. Естественно, никто не станет рассматривать Россию как посредника и никогда не забудет ее зловещую роль в разрастании войны.
Именно поэтому у России не получается посредничество ни внутри Сирии, ни в арабо-израильском конфликте, ни — что особенно важно для российской безопасности — в Афганистане между правительством и талибами (см. статью Д. Карпова о попытках России имитировать свое участие во внутриафганском урегулировании).
Попытка сыграть роль посредника между Ираном и остальным миром в вопросе ядерной сделки тоже провалилась. Оказалось, что судьба сделки зависит только от Трампа, а единственное, что может Россия — налагать вето на резолюции ООН в интересах Ирана. Проблема давняя: чтобы вести себя как сверхдержава, надо ею стать.
Семинар в Высшей школе экономики, декабрь 2015
7. Россия не добилась своих целей в Сирии. В начале операции Путин говорил, что нельзя допустить превращения Сирии в такую же территорию хаоса, какими стали Ирак и Ливия после вмешательства Запада. Но сейчас Сирия является именно такой территорией. Правительство Асада держится только на российской и иранской помощи, значительная часть территории страны не контролируется властями. Шансы на то, что сирийская государственность восстановится, мизерные.
В этой ситуации Россия пытается форсировать процесс внутрисирийских переговоров, создания новой конституции. Но даже российские эксперты признают, что ничего не получается. Хотя бы потому, что из процесса исключено три миллиона жителей провинции Идлиб и миллионы беженцев. Все они находятся под патронажем просаудовских, протурецких и прокатарских группировок, которые не могут договориться ни с Асадом, ни друг с другом. Несмотря на громкие заявления на российско-турецкой встрече в Сочи, курды реально тоже исключены из переговорного процесса, хотя Путин давал им много обещаний.
У России нет средств на послевоенное восстановление Сирии. Асад еще в 2018 году заявил, что для восстановления разрушенной инфраструктуры потребуется не менее 400 млрд долларов и 10-15 лет. У России таких денег нет и не будет. Значит, если кто-то все же инвестирует в Сирию и получит от Асада что-то взамен, это будет не Россия. Все разговоры, будто российский бизнес что-то выиграет от эксплуатации сирийских нефтяных месторождений, не выдерживают критики, поскольку даже до гражданской войны сирийской нефти едва хватало для внутренних нужд.
8. Россия не обезопасила себя от террористической угрозы. Произошло именно то, чего Путин обещал не допустить: джихадисты-выходцы из России и стран СНГ перебазируются в Афганистан, почти напрямую угрожая российским границам. Оттуда идет сейчас террористическая активность. Оттуда следует наркотрафик. Оттуда исходит угроза нападения на бывшие советские республики, с которыми у России договор о военной помощи и открытые границы. При этом сроки начала такой войны зависят не от Путина — он не в состоянии влиять на ситуацию, — а от того, выведут ли американцы свои войска из Афганистана, смогут ли США и Катар добиться внутриафганского мирного урегулирования, что крайне сомнительно.
9. Итак, Россия заключает сделки со странами, которые поддерживают джихадистов, угрожающих ей самой.
Следующим шагом, вероятно, станет выделение из российского бюджета средств на восстановление Сирии, которых, как уже говорилось, не хватит, зато они будут «распилены» между специально отобранными корпорациями, возглавляемыми «нужными людьми».
10. Итог: режим Путина навязал стране ответственность, которую Россия не может нести в силу объективных обстоятельств. Состояние отечественной экономики и дипломатии, долговременные последствия вмешательства в сирийский конфликт не дают шанса использовать гипотетические возможности, которые создает политика самоустранения Трампа. Кстати, и это решение американского президента нельзя считать безосновательным или недальновидным. В США на Трампа нападают за предательство курдов, но нет серьезной критики отвода войск как стратегического просчета. И это в ситуации, когда для противников Трампа всякое лыко в строку. Все понимают сложность положения в регионе после атак на саудовские объекты и иранский танкер, которое еще более усугубила турецкая операция на севере Сирии.
Никто, даже США, не хочет брать на себя какие-либо обязательства. Европа (в лице Меркель) лишь констатирует, что «в регионе ощутимо возросла роль России и Ирана, но о последствиях пока судить рано». Молчит Китай, который примеривается к тому, чтобы считать зоной своих жизненных интересов едва ли не весь мир. А Россия под слабо узнаваемую музыку Александрова в редакции саудовских дирижеров продолжает безоглядно лезть в капкан, который может захлопнуться когда угодно.
Среди новых рисков — возникновение линии соприкосновения с турецкими войсками и увеличение вероятности конфликта с Турцией (гораздо более масштабного, чем вызванный сбитым российским самолетом в ноябре 2015-го), новые столкновения с джихадистскими группировками. Между тем и опасность попасть под удар американцев, как это было с российскими наемниками в феврале 2018-го, не становится меньше. Вспомним удары по Сирии с кораблей ВМФ США в Средиземном море в апреле 2017 года. Решение обстрелять «Томагавками» позиции Асада Трамп принял тогда во время визита во Флориду Си Цзиньпиня (см. «Капкан»).
11. Почему ближневосточная политика России оказывается даже не столько тупиковой, сколько разрушительной? По той же причине, что и кризис всей российской экономики, социальной сферы и политической системы: руководство страны не имеет представления о долгосрочной перспективе и правит по принципу «сейчас мы у руля, а после нас хоть потоп». Правящая группа, похоже, не умеет и даже не пытается думать о будущем — если речь идет не о ней самой, а о будущем России.
