Сошлись два события, по внешности вроде бы разные, а по сути имеющие общий корень.

Первое: пенсионеры убедили Владимира Путина, что с тридцатирублевой прибавкой вышла промашка.

Второе: жители Патриарших прудов в Москве взялись судиться с мэром Лужковым, оспаривая его единоличное право дарить москвичам памятники.

Про пенсии «Новые Известия» писали не раз, но теперь, когда дело пришло к неожиданно быстрому результату в лучшем старосоветском стиле («Газета выступила. Что сделано?»), имеет смысл еще раз обозреть целиком все развитие интриги.

Сначала чиновники хитрили по мелочи, а в итоге перехитрили сами себя по-крупному. Заботились об одном: правильно обставить всю процедуру с формальной точки зрения. Закон дозволяет «танцевать» не от полной пенсии, а от так называемой базовой, составляющей едва одну треть всех пенсионных выплат ? Дозволяет. Обещано было пенсионерам индексировать на шесть процентов? Обещано. От шести процентов взять «базовую» часть — получайте фактически 1,7 процента прибавки (по подсчетам москвича Александра Волкова, опубликованным в «Новых Известиях»). На бутылку пива хватит, о более основательном не мечтай.

Не посчитались с тем, что катастрофические последствия обрушения реальных доходов в августе 1998-го для пенсионеров далеко еще не компенсированы. Не пожелали вспомнить, что и со всеми надбавками полная пенсионная выплата в среднем тянет лишь на одну треть среднемесячной зарплаты, тогда как по принятым в мире нормам пенсия должна составлять примерно три четверти зарплаты. Не подумали о том, что и сама средняя зарплата в России пока еще смешная по сравнению с уровнем других индустриально развитых стран. А тем, кто на пенсию живет, никаких этих расчетов не потребовалось. Они сразу увидели, что выходит на круг прибавка каждому на один доллар.

Чиновники выводили всего лишь удобную цифру в бюджете, стараясь ловчее свести концы с концами. Возможно, и президенту доложили, что все сделано правильно. Никому не пришло в голову, что для людей это оскорбление.

Как сказал основоположник — правда, про других политиков, — «страшно далеки они от народа».

Дальнейшее известно: президента засыпали тридцатирублевыми переводами, что в предвыборный год вполне может оказаться той самой арбузной коркой, на которой нежданно-негаданно оскользается самый удачливый скороход.

Tрудно сказать, осенила ли кремлевских политтехнологов страшная догадка: дирижировать полудюжиной так называемых партий и несколькими сотнями депутатов — совсем не то же самое, что управлять миллионами избирателей. Отреагировали пожарным способом: Путин приказал немедля повысить прибавку. индексировать, как теперь велено, не на 6 процентов, а на 10 и рассчитать не от «базовой», а от всех пенсионных выплат — это должно получиться раз в пять больше той тридцатки, а уж как получится на самом деле — посмотрим.

Однократный удар от такого исправления ошибки бюджет выдержит: благодаря дорогой нефти сейчас деньги у правительства есть. «о если такой простенький ход станет основой предвыборных политтехнологий, как при последних выборах Бориса Ельцина, то и последствия могут быть такие же: в 1996-м щедрая раздача денег, в 1997-м лихорадочные попытки вылечить изможденный бюджет, в 1998-м — дефолт. Есть и другая стратегическая опасность: утратив доверие населения на этой истории, правительство станет теперь бояться завести разговор о пенсионной реформе, которая будет неизбежно болезненной, но без которой сама пенсионная система через несколько лет рухнет.

Tак ли, этак ли — за чиновничье презрение к народу как самостоятельному игроку на политическом поле правительство будет расплачиваться еще долго.

Мэр Лужков совершил в каком-то смысле очень похожую ошибку. Неутомимый преобразователь столицы, он в мечтах своих, возможно, видит себя похожим на царя-реформатора, которого не зря же поставил в бронзе такого большого-большого на маленькой-маленькой стрелке нашей милой и родной, но отнюдь не раздольной по-питерски столичной реки. И подобно царю-реформатору не привык спрашивать, любы ли подданным его свершения.

В свое время «Новые Известия» писали о протестах десятков тысяч жителей домов на Кутузовском проспекте у пересечения его с третьим транспортным кольцом: они были недовольны проектом прокладки кольца в их районе. Им отвечали вполне демагогически: вам, жалкой кучке эгоистов, не нравится великая стройка, зато миллионы москвичей будут счастливы. Но конфликт был не единичным, столичные власти сталкиваются с москвичами постоянно по поводу самых разных строек. Кажется, в мэрии прослышали, что в цивилизованных странах давно существует система оценки воздействия на окружающую среду (ОВОС), которая предполагает не просто оценку, а настоящие предварительные переговоры застройщика с населением: пока не получишь согласия местных жителей, строить не начнешь. Жители могут и подсказать более разумное проектное решение, и согласиться на уступки при условии той или иной компенсации. Уважительное сотрудничество, а не презрительная конфронтация — в этом суть дела. Однако при прокладке третьего кольца обсуждение со строителями бросили жильцам как подачку: мы вас выслушали, так чего ж вам еще, извольте соглашаться.

И вот на Патриарших мотив местного эгоизма («стройка мешает немногим, а нужна всем») наконец отпал. Затеянный памятник нужен (или не нужен) прежде всего окрестным жителям, которые будут обречены ежедневно его созерцать. Они же и высказались против него. Не поняли ни благодетеля-мэра, ни благодетеля-художника.

Не берусь судить ни о художественных достоинствах проекта памятника, ни о состоянии городского бюджета, в котором не находится денег на выплаты, требуемые по суду жертвами Дубровки, хотя оказывается достаточно средств на все новые грандиозные монументы. Но одно соображение кажется мне бесспорным: коли памятник решено ставить на Патриарших, не логично ли сначала добиться полного согласия именно с жителями этого района?

Дар, навязываемый поневоле, беззащитен. «Примус» пришлось уступить. Если бы уступили сразу, может быть, более скромную часть проекта удалось бы провести. Но протестанты уже не останавливаются — они пошли в суд оспаривать само право правительства Москвы решать, где какие памятники ставить. Tак, глядишь, дойдет до того, что москвичи оспорят и право мэра таскать туда-сюда памятник Дзержинскому. Пришлось пустить в ход орудие главного калибра: судью Горбачеву. Tу самую, которая быстро-быстро дала от ворот поворот жертвам операции по освобождению заложников на Дубровке.

Горбачева, конечно, свое дело знает. Но на выборах мэра ее голос мало что будет значить. А москвичи могут вспомнить не только про чрезмерную самоуверенность мэра в связи с памятниками, но и о более насущных вещах. Например, о том, что с ними не советуются, перемещая рынки и удаляя из густонаселенных районов сеть дешевых магазинов.

У России нынче очень удачливый и успешный президент. У столицы очень удачливый и успешный мэр. Tак уж карта легла. События последних дней показали, что карта может лечь и по-другому, притом очень быстро и неожиданно. Народ у нас грамотный и вполне способен сообразить, что все благодеяния гражданам столицы (как и всей страны) оказываются властями за счет самих граждан столицы и всей страны. Посему граждан надо по-человечески уважать.

Мы не быдло. Быдло не мы.